Развитие творческого мышления и интеллекта

Издательство Иностранной Литературы, М. 1958 г.
Из главы VII Сообщение, секретность и социальная политика

Проблема произведения искусства как товара поднимает большое количество вопросов, имеющих важное значение в теории информации. Во-первых, за исключением наиболее скаредной категории коллекционеров, которые хранят все свои богатства всегда под замком, физическое обладание произведением искусства не является ни достаточным, ни необходимым условием для получения удовольствия от сообщаемого этим произведением искусства наслаждения. В самом деле, некоторые произведения искусства, по существу, обращены к обществу, а не к отдельным лицам, и по отношению к этим произведениям проблема обладания не имеет почти никакого значения. Великолепная фреска едва ли может служить предметом сделки, как в этом отношении не может служить предметом сделки и здание, на стенах которого она написана. Кто бы ни был формально владельцем подобных произведений искусства, он должен разделить их по крайней мере с ограниченным кругом людей, часто посещающих это здание, а подчас и со всем миром. Он не может поместить эти фрески в несгораемую шкатулку и пожирать их глазами в окружении компании немногих знатоков или запрятать эти фрески вообще как предметы личного владения. Очень немного фресок случайно становятся столь малодоступными, как малодоступна написанная Сикейросом фреска, украшающая большую стену мексиканской тюрьмы, где Сикейрос отбывал наказание за политическое преступление. Покончим с вопросом одного лишь физического обладания произведением искусства.
Проблема собственности в искусстве гораздо шире. Рассмотрим вопрос о репродукции произведений живописи. Несомненно, что самое прекрасное художественное наслаждение дает только созерцание оригинала, но так же верно, что развитый вкус может быть воспитан у человека, который никогда не видел оригинала великих произведений, и что большая часть эстетической ценности картины, несомненно, передается высококачественными репродукциями. Подобным же образом обстоит дело в музыке. Хотя при наслаждении музыкальным произведением слушатель получает нечто очень важное, если он непосредственно присутствует при его исполнении, тем .не менее слушатель к пониманию этого исполнения будет настолько хорошо подготовлен слушанием хороших записей музыкального произведения, что трудно сказать, какой из этих двух способов более практичен. С точки зрения собственности связанные с репродукцией картин права покрываются нашим авторским правом. Но некоторые права не может включить в себя никакое авторское право; эти права почти в равной степени затрагивают вопрос о правоспособности любого человека активно владеть художественным творением. Здесь возникает вопрос о природе подлинной самобытности. Например, в эпоху раннего Возрождения открытие художниками геометрической перспективы было новостью, и художник способен доставить большое наслаждение умелым применением этого элемента. Альбрехт Дюрер, Леонардо да Винчи и их современники олицетворяют тот интерес, который ведущие артистические умы той эпохи проявляли к этому новому открытию. Так как знание перспективы представляет собой такое мастерство, которое, будучи однажды постигнуто, быстро приводит к потере интереса к себе, то та же самая вещь, которая в руках ее творцов была великой, в настоящее время находится в распоряжении любого сентиментального коммерческого художника, размалевывающего торговый календарь. Сказанное ранее, возможно, не стоит повторять вновь; и информационную стоимость картины или произведения литературы. современных или живших ранее авторов нельзя оценить, не зная, что в них содержится нечто такое, что не является легко доступным для широкой публики. Только самостоятельная информация будет и приближенно аддитивной. Производная информация второразрядного копировальщика далеко не является независимой от происшедшего ранее. Таким образом, стандартная любовная история, стандартный детективный рассказ, пользующаяся средним успехом повесть из роскошного журнала - все они подлежат букве, но не духу авторского права. Нет такой формы авторского права, которая бы воспрепятствовала тому, чтобы имевший большой успех кинофильм не сопровождался потоком худших кинокартин, спекулирующих на общественном интересе к данной эмоциональной ситуации. Способ копирования не является ни новой математической идеей, ни новой теорией, подобной теории естественного отбора, ни чем-либо иным, кроме идентичного воспроизведения тех же самых идей теми же самыми средствами.
Повторяю, что широкое распространение клише не является случайностью, а внутренне присуще природе информации.
Права собственности на информацию неизбежно ущемляются тем, что для того, чтобы пополнить общую информацию общества, какая-либо отдельная информация " должна сообщить нечто, по существу отличное от предыдущего общего запаса информации общества. Даже в великих классических произведениях искусства и литературы большая часть информации, имевшей явную ценность, исключена из них вследствие только того факта, что общество познакомилось с их содержанием. Школьники не любят Шекспира потому, что они находят в нем лишь массу знакомых цитат. Только тогда, когда изучение подобного автора проникает глубже тех данных, которые включены в поверхностные клише данной эпохи, мы можем восстановить с данным произведением информационную связь и придать ему литературную новизну и свежесть. С этой точки зрения интересно отметить, что ряд писателей и художников своими широкими исследованиями эстетических и интеллектуальных путей, открывающихся для данного поколения, оказывали едва ли не пагубное влияние на своих современников и последователей в течение многих лет. Такой художник, как Пикассо, бегло просматривая многие периоды и фазы развития искусства, заканчивает утверждением всех тех вещей, которые вертятся на языке века, и в конечном итоге стерилизирует самобытность своих современников и младшего поколения. Внутренне присущие ограничения товарной природы сообщения едва ли принимаются во внимание всем обществом.
Обыватель считает, что к функциям Цильния Мецената относятся покупка и собирание произведений исскуства, а не поощрение создания произведений искусства художниками его собственной эпохи. Точно так же он верит, что можно накапливать военные и научные секреты нации в стационарных библиотеках и лабораториях, как можно складывать оружие прошлой войны в арсеналах. В самом деле, он идет еще дальше и считает, что полученная в лабораториях его собственной страны информация морально является собственностью его страны и что использование этой информации другими нациями не только может быть результатом государственной измены, но, в сущности, имеет привкус воровства. Он не может представить никакой информации без владельца. Мысль, что информация может быть накоплена в изменяющемся мире без понижения ее стоимости, является ложной. Эта мысль едва ли менее ложна, чем более правдоподобная претензия, что после войны мы можем собрать наше наличное вооружение, заполнить стволы оружий смазкой, накрыть их прорезиненными чехлами и не трогать это оружие до следующей войны.
Однако вследствие изменений в военной технике стрелковое оружие хранить на складах еще можно, танки - уже почти нельзя, а линкоры и подводные лодки вообще нельзя хранить. Фактически эффективность оружия зависит от того, какое имеется другое оружие, способное противостоять ему, и от всей концепции войны для данного периода. Как уже не однажды было доказано, в результате этого стремления создаются чрезмерные запасы оружия, которые, по-видимому, направляют военную политику по ложному пути,, и, таким образом, при свободе выбора именно тех инструментов, которые необходимы, чтобы предотвратить новую катастрофу, складывается весьма благоприятная обстаяовка для ее приближения. В другом отношении, в плане экономического развития, ложность вышеуказанного положения еще более очевидна, как об этом свидетельствует пример Англии. Англия была первой страной, пережившей всестороннюю промышленную революцию; и от этого раннего периода она унаследовала узкоколейные железные дороги, большие капиталовложения своих бумагопрядильных фабрик, вложенные в устаревшее оборудование, а также ограниченность своей социальной системы,- все это привело к тому, что все нужды современного периода привели к критическому состоянию, которое не может быть преодолено без мероприятий, равносильных социальной и промышленной революции. Все это происходит в то время, когда страны, индустриализирующиеся позднее, чем Англия, могут использовать более современное и более экономичное оборудование, могут строить более отвечающую современным требованиям систему железных дорог для перевозки своих товаров в вагонах экономичного размера и вообще жить в нынешнем, а не в прошлом веке. То, что верно для Англии, верно и для Новой Англии, где было сделано открытие, что зачастую требуются гораздо большие расходы для модернизации промышленности, чем для того, чтобы превратить ее в металлический лом и построить новые предприятия в каком-нибудь другом месте. Совершенно не затрагивая вопрос о трудностях выработки сравнительно строгого промышленного права и прогрессивной рабочей политики, можно сказать, что одной из главных причин ликвидации текстильных фабрик в Новой Англии является то обстоятельство, что фабриканты, откровенно говоря, решили порвать со стеснявшими их вековыми традициями. Таким образом, даже в наиболее материальной сфере процесс производства ,в конечном итоге подвержен непрерывным изобретениям и развитию. Информация является скорее делом процесса, чем хранения. Наибольшую безопасность будет иметь та страна, чье информационное и научное положение соответствует удовлетворению потребностей, которые могут возникнуть у нее,- та страна, где полностью осознано, что информа-ция имеет важное значение в качестве ступени в непрерыв-ном процессе нашего наблюдения над внешним миром и активного воздействия на него. Иначе говоря, никакой объ-ем научных исследований, тщательно занесенный в книги и журналы, а затем переданный в библиотеки со штампом «секретно», не сможет защитить нас на какой-то отрезок вре-мени в мире, где эффективный уровень информации посто-янно повышается. Для разума нет «линии Мажино». Повторяю, ясно понимать происходящее - это значит принимать участие в непрерывном потоке влияний, иду-щих от внешнего мира, и воздействовать на внешний мир, в котором мы представляем лишь преходящую ступень. Об-разно говоря, понимать происходящее в мире - значит участвовать в беспрестанном развитии знания и его беспре-пятственном обмене. В любой нормальной ситуации нам го-раздо более трудно и гораздо более важно обеспечить нали-чие у нас адекватных знаний, чем обеспечить отсутствие этих знаний у какого-либо возможного врага. Вся органи-зация военно-исследовательской лаборатории во всех отно-шениях враждебна нашему собственному оптимальному ис-пользованию и развитию информации.
В течение прошлой войны не только в моей собственной .работе, но и по крайней мере в двух совершенно друг с дру-гом не связанных других проектах появилось интегральное уравнение, за решение которого я до некоторой степени нес ответственность. Я знал, что в одном из этих проектов та-кое уравнение должно было появиться, а что касается дру-гого проекта, то самое небольшое ознакомление с этой ра-ботой дало бы мне возможность убедиться в этом. Так как эти три применения одной и той же идеи затрагивали три совершенно различных проекта военного значения, которые имели совершенно различный уровень секретности и вы-полнялись в различных местах, то не было никакой воз-можности проникновения информации об одном из этих про-ектов к работавшим над другими проектами. Поэтому, для того чтобы получить результаты, доступные для всех трех областей, потребовалось три одинаковых, независимых друг от друга открытия. Возникшая в результате этого волоки-та затянулась примерно от шести месяцев до года, если не значительно дольше. С точки зрения денежных расходов, что, конечно, имеет меньшее значение в войне, она равня-лась большому числу человеко-лет при очень дорогой опла-те труда. Врагу пришлось бы понести значительные расхо-ды по использованию этой работы, чтобы нанести нам такой же ущерб, какой нанесла необходимость производства трех изолированных друг от друга работ с нашей стороны. На-помним, что враг, не. имеющий возможности участвовать в тех производственных совещаниях, которые происходят неофициально даже при нашей организации секретной службы, был бы не в состоянии оценить и использовать наши результаты.
Вопрос времени имеет важное значение во всех оцен-ках стоимости информации. Например, код или шифр, ко-торые будут содержать любое значительное количество со-вершенно секретного материала, представляют собой не только такой замок, который трудно взломать, но и такой замок, который требует значительного времени, для того чтобы открыть его законным образом. Тактическая инфор-мация, пригодная в бою, который ведется небольшими во-енными подразделениями, почти наверняка становится уста-ревшей через час или два. Вопрос о том, возможно ли де-шифровать депешу через три часа, имеет весьма малое зна-чение, гораздо большее значение имеет то обстоятельство, чтобы получивший депешу офицер смог расшифровать и прочесть ее примерно минуты через две. С другой стороны, более обширные планы боя слишком важны, чтобы их можно было доверить этой ограниченной системе секретности. Тем не менее если офицеру, получившему такой план, потребу-ется целый день для его расшифровки, то эта задержка мог-ла бы оказаться более серьезной, чем любой перехват инфор-мации противником. Коды и шифры, предназначенные для зашифрования всего плана кампании или дипломати-ческой переписки, могли бы быть и должны быть еще более трудно дешифруемыми; однако не существует такой систе-мы кода или шифра, которую нельзя дешифровать в течение некоторого определенного периода времени и которая в то же самое время могла бы содержать значительный объем ин-формации, а не небольшой ряд отрывочных решений. Обычный способ раскрытия шифра состоит в нахожде-нии примера достаточно длинного использования этого ' ' шифра, чтобы опытному дешифровщику стала очередной закономерность кодирования. Вообще должна иметься по '/ крайней мере минимальная степень повторения закономер-ностей, без которых очень небольшую, не имеющую повто-рений депешу нельзя дешифровать. Однако когда ряд депеш зашифрован одним общим для всего комплекта типом шиф-ра, даже если разовое шифрование депеш различно, то меж- ' ду разными депешами может иметься достаточно общего, для того чтобы привести к раскрытию сначала типа шифра, а затем разовых использований шифров. Вероятно, большая часть величайшей изобретательно-сти, которая была проявлена при раскрытии шифров, об-наруживается не в анналах различных секретных служб, а в работах эпиграфиков. Нам всем известно, каким образом был расшифрован Розеттский камень- путем интерпретации некоторых иероглифов и египетской версии, которые ока-зались именами Птолемеев. Однако есть такой акт декоди-рования, который является еще более значительным. Этим величайшим единственным примером искусства декодиро-вания является декодирование секретов самой природы, и оно находится в сфере компетенции ученого. Научное открытие состоит в интерпретации для наших собственных потребностей системы всего сущего, которая была создана совершенно без всякого намерения Принести нам пользу. Отсюда вытекает, что самым важным среди все-го, что находится под защитой грифа «секретно» и сложной кодовой системы, является закон природы. Кроме возможности раскрытия секретов путем прямой атаки на изобре-тенные человеком средства засекречивания или секретные документы, всегда существует возможность атаковать наи-высший код среди всех кодов. Вероятно, невозможно изо-брести какой-либо искусственный код, который было бы столь же трудно раскрыть, как естественный код атомных .ядер. При раскрытии кода наиболее важной информацией, ко-торой мы можем обладать, является знание, что депеша, которую мы читаем, не представляет собой тарабарщину. Обычный метод запутывания дешифровалыциков кода Заключается в том, чтобы соединить с действительным текс-тсан депеши такой текст, который нельзя декодировать, то есть включить в депешу ничего не значащий текст, простой добор букв.
Было бы невозможно на длительное время обеспечить совместную работу таких ученых, как датчанина Бора, итальянца Ферми, венгра Шиларда и многих других ученых, имевших отношение к этой работе. Такая совместная работа стала возможной благодаря ясному осознанию крайней необходимости и чувству всеобщего возмущения, вызванного нацистской угрозой. Потребовалось нечто большее, чем напыщенная пропаганда, для того чтобы обеспечить совместную работу подобной группы ученых в течение длительного периода перевооружения, на что, как это не раз становилось оче-видным, мы в настоящее время осуждены политикой, проводимой Государственным департаментом. Несомненно, мы владеем самой развитой в мире техни-кой объединения усилий большого числа ученых и больши-ми суммами денег для претворения в жизнь отдельного про-екта. Это не должно порождать у нас чрезмерного благоду-шия в отношении наших научных позиций, так как в равной степени ясно, что мы воспитываем поколение молодых лю-дей, которые не в состоянии представить себе какой-либо научный проект иначе, кроме как в переводе на большие количества людей и большие суммы денег. Мастерство, с которым французы и англичане выполняют большой объем работы на аппаратах, которые американский учитель сред-ней школы третировал бы как небрежно сделанный из ве-ревок и дерева механизм, можно встретить лишь у очень малочисленной, сокращающейся почти до нуля группы мо-лодых ученых. Современная популярность крупной лабо-ратории представляет собой новое явление в науке. Неко-торые из нас хотели бы думать, что это явление никогда не устареет, ибо я не могу утверждать, что, когда будут исчер-паны научные идеи нашего поколения или когда по крайней мере они будут приносить значительно меньший доход от своих интеллектуальных инвестиций, следующее поколение будет способно выработать колоссальные идеи, на которых Обычно основываются колоссальные проекты. Ясное понимание идеи информации в ее применении к научной работе показывает, что простое сосуществование '∙, двух различных информации представляет собой относительно небольшую ценность, если только эта информация не может быть эффективно объединена в лице какого-ли-бо ученого или научной лаборатории, способных обогатить одну информацию другой. Возможность объединения различных потоков информации резко противоположна той организации, в которой каждый член этой организации ра-ботает в предопределенном направлении и где стражи нау-ки, обходя дозором свои владения, доходят до их границ, берут на караул, поворачиваются кругом и маршируют на-зад в том направлении, откуда они пришли. Контакты меж-ду двумя учеными плодотворны и вносят в науку освежаю-щую струю, однако это может произойти только в том слу-чае, когда по крайней мере один из представителей науки проник достаточно далеко за пределы своей непосредствен-ной специальности, чтобы быть способным воспринять идеи своего соседа и использовать их при составлении эффектив-ного плана мышления. Естественным средством обеспече-ния такого типа организации является такой план, где об-ласть исследования каждого ученого определена сферой ин-тересов ученого, а не обозначена как предопределенный заранее участок, где ученый будет выполнять роль стража. Такие свободные человеческие организации действитель-но существуют даже в Соединенных Штатах, но в настоящее время они представляют собой результат усилий немногих беспристрастных людей, а не плановые рамки, навязывае-мые нам теми, кто воображает, будто знает, что полезно для нас. Однако эти рамки не годятся для того, чтобы наши научные работники возлагали вину за свою бесполезность и опасности сегодняшнего дня на своих назначенных кем-то и назначивших сами себя начальников. Именно сильные мира сего требуют глубокой тайны для современной науки во всем, что может касаться ее военного использования. Это требование секретности почти равносильно желанию, чтобы страдающая от недугов цивилизация не изучала хода своей собственной болезни. Раз мы продолжаем притворяться, что в мире все обстоит хорошо, значит, мы затыкаем уши, чтобы не слышать «голоса предков, пророчествующего войну». В этом новом отношении широких масс к научным иссле-дованиям заключается революция в науке, более глубокая, чем это осознает общество. В самом деле, сами властители современной науки не предвидят всех последствий происходящего. В прошлом направление исследований в основном оставалось на совести отдельного ученого, а также опреде-лялось общим направлением эпохи. В настоящее время на-'блюдаются определенные попытки направить научные ис-следования в вопросах общественной безопасности таким образом, чтобы все направления, имеющие важное значение в науке, развивались по возможности с целью укрепления неприступной тюрьмы научной обороны. Сегодня наука является безликой, и следствием дальнейшего раздвижения границ науки является не просто создание разнообразного оружия, которое мы можем применить против возможных врагов, но также различных опасностей, связанных с этим оружием. Это, возможно, обусловлено тем обстоятельством, что наше оружие либо можно более эффективно применить скорее против нас, чем против любого нашего врага, либо связано с такой опасностью, как опасность радиоактивно-го заражения, которая неотделима от самого использования такого оружия, как атомная бомба. Ускорение темпов разви-тия науки, обусловленное нашими активными, осуществляе-мыми одновременно поисками разнообразных средств как для нападения на наших врагов, так и для нашей собствен-ной защиты, порождает постоянно растущие потребности в осуществлении новых научных исследований. Например, объединенные усилия лабораторий в Лос-Аламосе (штат Нью-Мексико) и Ок-Ридже (штат Теннесси) во время войны превратили вопрос защиты населения Соединенных Штатов не только ет возможных врагов, применяющих атомную бомбу, но и от атомной радиации нашей новой отрасли промышленности в вопрос, который занимает нас в настоя-щее время. Если бы не было войны, то эти опасности, веро-ятно, не коснулись бы нас еще лет двадцать. В наших со-временных милитаристских рамках разума эти опасности навязали нам проблему выработки возможных контрмер против нового использования этих средств врагом. Таким врагом может в данный момент оказаться Россия. Однако таким врагом еще более является наше собственное отраже-ние в мираже. Для того чтобы защитить себя от этого при-зрака, мы должны стремиться найти новые научные меры, каждая из которых более ужасна, чем предшественница. 'Нет конца этой апокалиптической спирали. Выше мы описали судебную тяжбу как подлинную иг-ру, где противники могут использовать и вынуждены ис-пользовать все средства обмана и где, таким образом, каждый вынужден вырабатывать такую линию поведения, ко-торая исходила бы из предположения, что другой игрок играет партию как можно лучше. То, что верно для малой войны в суде, также верно и для войны до последнего вздоха в международных отношениях независимо от того, принимает ли она кровавую форму стрельбы или более учтивую форму дипломатии. Вся техника секретности, искажения информации и об-мана имеет целью обеспечить одной стороне возможность более эффективного, чем другой, использования своих соб-ственных сил и средств сообщения. В этом военном исполь-зовании информации одинаково важно обеспечить рабо-ту своих собственных каналов связи и затруднить исполь-зование другой стороной имеющихся в ее распоряжении каналов связи. Всеохватывающая политика в вопросах се-крйтности почти, всегда должна включать в себя, помимо самой секретности, учет многих других явлений. ∙, (Мы находимся в положении .человека, который имеет только два желания в .жизни. Во-первых, он хотел бы изо-брести универсальный растворитель, который может рас-творить любое твердое вещество, и, во-вторых, он хотел бы изобрести универсальный отвердитель, который превратил бы в камень любую жидкость. Во всем, что бы ни делал этот изобретатель, он будет терпеть крах. Кроме того, как я уже .говорил, никакой секрет, когда его оберегание является во-просом человеческой неприкосновенности, никогда не бу-дет находиться в такой безопасности, как в том случае, если его раскрытие зависит от трудностей самого научного открытия.
Глава V ОРГАНИЗМ В КАЧЕСТВЕ СИГНАЛА
Данная глава содержит элементы фантастики. Фанта-зия всегда находилась на службе у философии, и Платон не стыдился выразить свою эпистемологию в метафоре пе-щеры. Д-р Броноский между прочим отмечает, что матема-тика, которую большинство рассматривает как наиболее точную науку из всех наук, представляет наиболее колос-сальную метафору, которую можно только вообразить, и что ее следует оценивать как интеллектуально, так и эстетически с точки зрения справедливости этой мета-форы. Метафора, о которой пойдет речь в этой главе, образова-на при помощи такого образа, где организм рассматривает-ся в качестве сигнала. Организм противоположен хаосу, разрушению и смерти, как сигнал противоположен шуму. Описывая организм, мы не пытаемся точно определить в нем каждую молекулу и постепенно каталогизировать его молекула за молекулой; мы стремимся разрешить неко-торые вопросы, раскрывающие форму строения организ-ма,- форму строения, которая становится более значимой и менее вероятной по мере того, как организм становится, так сказать, более цельным. Мы уже видели, что некоторые организмы, как, напри-мер, человеческие, стремятся на время сохранить, а часто даже повысить уровень своей организации в качестве мест-ного явления в общем потоке возрастающей энтропии, воз-растающего хаоса и дедифференциации. Жизнь - это раз-бросанные там и сям островки в умирающем мире. Процесс, благодаря которому мы, живые существа, оказываем сопро-тивление общему потоку упадка и разрушения, называется гомеостазисом. Мы можем продолжать жить в той весьма специфической среде, которую создаем, только до тех пор, пока мы не нач-нем разрушаться быстрее, чем сможем восстанавливать се-бя. После этого мы умрем. Если температура нашего тела поднимемся или упадет на 1╟ ее нормального уровня 98,6╟ по Фаренгейту, то мы станем замечать это, а если она по-дымется или упадет на 10╟, то мы, несомненно, умрем. Кис-лород, углекислый газ, соль в нашей крови, гормоны, вы-деляющиеся железами внутренней секреции,- все они регулируются механизмами, которые имеют тенденцию сопротивляться любым неблагоприятным изменениям их соотношений. Эти механизмы составляют так называемый гомеостазис и представляют собой негативные механизмы обратной связи такого типа, который подчас воплощен в механических автоматах. Именно форма строения, сохраняемая этим гомеостази-сом, представляет собой пробный камень нашей личной ин-дивидуальности. Наши ткани изменяются ка протяжении нашей жизни: принимаемая нами пища и вдыхаемый воз-дух становятся плотью и костью нашего тела, а преходящие элементы нашей плоти и костей ежедневно выделяются из нашего тела вместе с экскрементами. Мы лишь водовороты в вечно текущей реке. Мы представляем собой не вещество, которое сохраняется, а форму строения, которая увекове-чивает себя. Форма строения представляет собой сигнал, и она может быть передана в качестве сигнала. Каким еще образом мы используем наше радио, кроме как путем передачи форм строения звуков, и наши телевизионные установки - кро-ме как посредством передачи форм строения света? Любо-пытно и поучительно рассмотреть, что произошло бы, если бы мы могли передать всю форму строения человеческого тела, человеческого мозга с его памятью и перекрестными связями таким образом, чтобы гипотетический приемочный аппарат мог бы перевоплотить эти сигналы в соответствую-щую материю, способную в виде тела и мозга продолжать процессы жизни и посредством процесса гомеостазиса сохра-нять целостность, необходимую для этого продолжения. Вторгнемся в область научно-фантастической беллетри-стики. Около сорока пяти лет назад Киплинг написал одну из своих наиболее замечательных новелл. Это произошло в то время, когда мир уже знал о полетах братьев Райт, но авиация еще не стала обычным явлением. Киплинг назвал эту новеллу «With the Night Mail», и она имела своей целью показать мир, подобный миру сегодняшнего дня, когда авиация стала естественным делом, а Атлантиче-ский океан - озером, которое можно пересечь за одну ночь. Киплинг предположил, что воздушные полеты столь прочно объединили мир, что войны вышли из употребле-ния, а все действительно важные мировые проблемы решались Бюро авиационного управления, первейшей обязанностью которого было управление воздушным движе-нием, в то время как ее побочными обязанностями было «все то, что это управление влекло за собой». Киплинг представ-лял себе, что при такой постановке дела различные местные власти постепенно были бы вынуждены отказаться от своих прав или потеряли бы свои местные права и что центральная власть Бюро авиационного управления возложила бы на себя эти обязанности. Картина, которую рисует Киплинг, носит до некоторой степени фашистский характер, и это понятно, если учесть его симпатии, при этом принимая во внимание даже то, что фашизм не является необходимым условием рассматриваемой им ситуации. Золотой век Кип-линга есть золотой век британского полковника, вернув-шегося из Индии. Более того, будучи влюблен в техниче-ские безделушки, подобные собранию колесиков, которые вращаются и производят шум, он делал упор на физическое транспортирование человека на далекие расстояния, а не на транспортирование языка и идей. Он, по-видимому, неосознавал, что до того_.вунктат-да└которого.лоходят слово человека и его способность восприятия, расширяется управление и в известном смысле его физическое существо-вание. Видеть весь мир и отдавать приказы всему миру - это почти то же самое, что находиться повсюду. При всей ' своей ограниченности Киплинг тем не менее обладал прони-цательностью поэта, и ситуация, которую он вообразил, по-видимому, быстро наступает. Для того чтобы понять более важное значение передачи информации по сравнению с просто физическим транспор-тированием, допустим, что архитектор в Европе руководит постройкой здания в Америке. Я предполагаю, конечно, что имеется соответствующий штат строителей, производителей работ и так далее непосредственно на месте строительства. В этих условиях даже без передачи или приема каких-либо материальных продуктов архитектор может принять ак-тивное участие в строительстве здания. Пусть он, как обычно, составит свой проект и спецификацию. Даже в настоя-щее время нет оснований, чтобы рабочие копии этого проек-та и спецификации были переданы на участок строительства на той же самой бумаге, на какой они были нанесены в ка-бинете архитектора. Автоматическая станция для передачи факсимиле дает средства, посредством которых факсимиле всей необходимой документации может быть передано в долю Секунды, и полученные копии будут столь же хоро-шим 1»абочим планом, как и оригинал. Архитектора можно держать в курсе дела оходе работы при помощи фотографичес-ких снимков, производимых ежедневно или несколько раз в день; а эти снимки могут быть переданы фототелеграфом. Любое замечание или совет, которые архитектор пожелает дать по работе своему уполномоченному, могут быть пере-даны по телефону, по фототелеграфу .или по телетайпу. Короче говоря, физическая транспортировка архитектора и его документов может быть весьма эффективно заменена передачей сигналов, что не влечет за собой передвижения ни одной крупицы материи с одного конца линии на другой. Мы рассматриваем два типа связи, а именно: материаль-ные перевозки и передачу лишь одной информации,- но в настоящее время человек может переезжать с одного ме-ста на другое только посредством первого типа связи, а не в' качестве сигнала. Однако даже сейчас передача сигналов помогает распространять человеческие чувства и человече-ские способности действия с одного конца света на другой. В этой главе уже высказывалось предположение, что разли-чие между материальной транспортировкой и транспорти-ровкой сигналов теоретически никак не является постоян-ным и непереходимым. Это заводит нас очень далеко в область вопроса о челове-ческой индивидуальности. Проблема природы человеческой индивидуальности и барьера, отделяющего одну личность от другой, столь же стара, как и история. Христианская ре-лигия и ее средиземноморские предшественники воплотили это различие в понятие души. Согласно христианству, ин-дивидуум обладает порожденной актом зачатия душой, ко-торая будет продолжать существовать целую вечность сре-ди «блаженных», или «проклятых», или в одной из неболь-ших промежуточных лакун - «преддверий ада», допускае-мых христианской религией. Буддисты придерживаются взгляда, который согласует-ся с христианской традицией, что душа бессмертна, однако это бессмертие душа обретает в теле другого животного или другого человека, а не в раю или в аду. Буддизм допускает существование рая и ада, хотя и считает, что индивидуум пребывает там временно. Однако в самом последнем раю буд-дистов - в состоянии нирваны - душа теряет свою осо-бенную индивидуальность и поглощается великой душой мира. Эти взгляды были науке неподсудны. Наиболее интерес-ным ранним научным мнением о бессмертии души является мнение Лейбница, который заявлял, что душа откосится к более обширному классу постоянных духовных сущно-стей, названных им монадами. Начиная с акта создания, эти монады проводят все свое существование в акте вос-приятия друг друга, хотя одни восприятия будут более ясные и отчетливые, а другие - туманные и неясные. Од-нако это восприятие не представляет собой никакого под-линного взаимодействия монад. Монады «не имеют окон» и наставлены богом при создании мира таким образом, что они должны сохранять свои заранее определенные взаимоотношения друг с другом вечно. Монады неуничтожимы. За философскими взглядами Лейбница на монады кро-ются некоторые весьма интересные биологические умозрения. Именно во времена Лейбница Левенгук впервые применил простой микроскоп к исследованию очень мелких животных и растений. Среди существ, которых он увидел, были сперма-тозоиды. У млекопитающих сперматозоиды обнаружить и увидеть гораздо легче, чем яйцеклетки. Человеческие яй-цеклетки выделяются одновременно, а неоплодотворенные утробные яйцеклетки или очень ранние эмбрионы были до недавнего времени редкостью в анатомических коллекциях. Поэтому для первых ученых, пользовавшихся микроско-пами, совершенно естествен соблазн, рассматривать, спер-матозоид в качестве единственного важного элемента в раз-витии .плода и целиком игнорировать возможность такого пока еще не наблюденного явления, как оплодотворение. Более того, их воображению казалось, что передняя часть, или головка сперматозоида,- это мельчайший свернувший-ся зародыш с головой вперед. Предполагали, что этот заро-дыш содержит в себе сперматозоиды, которые могут раз-виться в следующее поколение зародышей и взрослых су-ществ, и так далее ad infinitum. Предполагалось, что жен-ская особь - просто кормилица сперматозоида. Конечно, с современной точки зрения эти биологические взгляды ложны. Сперматозоид и яйцеклетка почти одинако-во участвуют в определении индивидуальной наследствен-ности. Более того, зародышевые клетки будущего поколе-ния содержатся в них in posse, а не in esse. Материя не яв-ляется безгранично делимой, и ни с какой абсолютной точ-ки зрения она не может рассматриваться как совершенно, до конца, делимая, а дальнейшие последовательные дробле-ния, необходимые для того, чтобы могли сформироваться сперматозоиды, открытые Левенгуком, которые имеют срав-нительно высокую степень организации, очень скоро приве-ли бы нас к частице, меньшей электрона. С точки зрения господствующих в наше время воззре-ний постоянство индивидуума в противоположность взгля-дам Лейбница имеет вполне определенное начало во времени, однако оно может иметь конец во времени даже без смерти индивидуума. Хорошо известно, что первое клеточное дро-бление оплодотворенного яйца лягушки приводит к образо-ванию двух клеток, которые в соответствующих условиях можно отделить друг от друга. Если их отделить, то каждая разовьется в лягушку. Это представляет собой не что иное, как нормальное явление рождения близнецов в случае, ког-да эмбрион анатомически достаточно податлив, чтобы поз-волить проведение такого опыта. То же самое происходит в случае развития близнецов у людей; этот процесс представ-ляет собой нормальное явление и у тех армадиллов, кото-рые при каждых родах приносят ряд четверней. Более то-го, именно в результате этого явления рождаются близнецы-уроды, когда отделение двух частей эмбриона бывает не-полным. Однако с первого взгляда эта проблема рождения близ-нецов может показаться не столь важной, какой она в дей-ствительности является, так как в подобных случаях у жи-вотных и у человека двойни рождаются с нормально разви-тыми разумом и душой. В этой связи даже проблема близне-цов-уродов, то есть не полностью отделившихся близнецов, не является серьезной. Жизнеспособные близнецы-уроды всегда должны иметь либо единую центральную нервную систему, либо хорошо развившуюся пару отделенных друг от друга мозгов. Трудность в другом; она связана с пробле-мой обособления индивидуальности в одном индивидууме. Около тридцати лет назад д-р Мортон Принс из Гарвард-ского университета привел историю болезни девушки, внутри тела которой как бы сменяли друг друга и даже до извест-ного предела сосуществовало несколько более или менее раз-вившихся личностей. В настоящее время среди психиатров принято относиться с некоторым презрением к работам д-ра Принса и приписывать это явление истерии. Вполне воз-можно, что разделение личностей никогда не было таким полным, как, по-видимому, иногда считал Принс, однако, несмотря ни на что, это было все-таки разделение личности. Слово «истерия» относится к явлению, которое хорошо на-блюдается докторами, но которое столь мало объяснено, что это слово можно рассматривать просто как эпитет, ко-торый сам требует разъяснений. Во всяком случае, ясно одно. Физическое постоянство личности не состоит из материи, из которой она сделана. Современные методы лечения элементов, участвующих в обмене веществ, показывают гораздо более быстрый, чем долгое время считали возможным, цикл обновления ке толь-ко тела в целом, но и каждой составляющей его части. Биологическая индивидуальность организма, по-видимому, заключается в известном постоянстве процесса и в запоми-нании организмом последствий своего прошлого развития. Это, по-видимому, также имеет силу и для его духовного развития. Говоря языком счетно-аналитической техники, индивидуальность разума заключается в удерживании про-шлых программных катушек машины и накопленных ею данных и в ее постоянном усовершенствовании по уже за-планированным линиям. При этих обстоятельствах, подобно тому как вычисли-тельная машина может быть использована в качестве мо-дели, по которой программируют другие вычислительные машины, а также подобно тому как будущее усовершенство-вание двух этих машин будет проходить параллельно, кроме случаев изменений, могущих иметь место в программной катушке и в режиме работы, точно так же не существует не-совместимости в живом индивидууме, раскалывающемся на-двое или разветвляющемся на два различных индивидуума, которые, обладая одинаковым прошлым, развиваются по все более различающимся путям. Это имеет место при раз-витии близнецов; однако нет основания не предполагать, почему бы этого не могло произойти без подобного разделе-ния в отношении тела с тем, что мы называем разумом. Опять-таки говоря языком вычислительной техники, на из-вестной ступени машина, которая раньше представляла собой единый агрегат, может оказаться расчлененной на от-дельные агрегаты с большей или меньшей степенью незави-симости. Это было бы приемлемым объяснением наблюде-ний Принса. Более того, можно допустить, что две большие ранее не спаренные машины могут стать спаренными и работать, начиная с этого момента, как единая машина. В самом деле, такого рода вещи происходят в соединении зародыше-вых клеток, хотя, возможно, не на той стадии, какую мы обычно называем чисто духовной. Духовной идентичности, необходимо^ для подкрепления учения церкви об индиви-дуальности души, конечно, не существует ни в каком аб-солютном смысле, приемлемом для церкви. Резюмируем. Индивидуальность тела есть скорее инди-видуальность огня, чем индивидуальность камня, это инди-видуальность формы строения, а не кусочка вещества. Эта форма может быть передана или видоизменена и скопиро-вана, хотя в настоящее время мы лишь знаем, как скопи-ровать ее на близком расстоянии. Когда одна клетка делит-ся на две клетки или когда один из генов, в котором заложе-но наше телесное и духовное первородство, расщепляется, подготавливая условия для редукционного дробления за-родышевой клетки, тогда мы получаем процесс деления материи, которой обусловлена способность формы живой ткани воспроизводить себя. Раз это так, то нет абсолютно-го различия между типами передачи, которые мы можем использовать для посылки телеграммы из страна в страну, и типами передачи, которые, по крайней мере теоретически, возможны для передачи живых организмов, подобных человеку. ; В таком случае допустим, что идея о возможности путе-шествовать рри помощи телеграфа наряду с путешествиями поездом и самолетом не является абсурдной сама по Себе, сколь бы далека она ни была от реализации. Конечно, труд-ности чрезвычайны. Можно определить нечто подобное объему значимой информации, переданной всеми генами в зародышевой клетке, и тем самым определить объем наслед-ственной информации как наученную информацию, которой обладает человек. Для того чтобы этот сигнал был вообще значимым, он должен передать по меньшей мере столько же информации, сколько содержат все тома Британской эн-циклопедии. Фактически если мы сравним ряд ассиметричных атомов углерода, имеющихся во всех молекулах зародышевой клетки, с числом точек и черточек, необходимых для написания Британской энциклопедии, то мы найдем, что первые представляют собой значительно больший по объему сигнал, чем вторые; а когда мы осознаем, какие дол-жны быть условия для телеграфной передачи такого сигна-ла, то это произведет на нас еще более сильное впечатление. Любое развертывание человеческого организма должно пред-ставлять собой процесс прохождения луча через все его ча-сти и соответственно будет иметь тенденцию разрушать ткань на своем пути. Сохранение устойчивости организма, в то время как часть его медленно разрушается в целях пересоздания ее на другом материале где-нибудь в другом месте, повлечет за собой понижение степени деятельности организма, что в большинстве случаев разрушило бы жизнь в ткани. Иначе говоря, тот факт, что мы не можем передавать те-леграфно форму строения человека из одного места в дру-гое, по-видимому, обусловлен техническими трудностями, и в частности трудностями сохранения жизни организма во время такой радикальной перестройки. Сама же идея весь-ма близка к истине. Что касается проблемы радикальной перестройки живого организма, то трудно найти гораздо более радикальную перестройку, чем перестройка бабочки в течение стадии куколки. Я изложил эти вещи не потому, что хочу написать на-учно-фантастический рассказ, имеющий дело с возможно-стью телеграфирования человека, а потому, что это может помочь нам понять, что основная идея сообщения состоит в передаче сигналов и в том, что физическая передача мате-рии и сигналов есть только один возможный путь достиже-ния этой цели. Было бы полезно пересмотреть критерий Киплинга о важности движения в современном мире с точ-ки зрения движения, которое в основном является не столь-ко передачей человеческих тел, сколько передачей челове-ческой информации. Из главы Сообщение, секретность и социальная политика В настоящее время изобретение теряет свою специфич-ность товара перед лицом всеобщей интеллектуальной ор-ганизации по производству изобретений. Что делает вещь доброкачественным товаром? В сущности, то обстоятель-ство, что она может переходить из рук в руки, прочно сохра-няя свою стоимость, а также тот факт, что отдельные образ-цы этого товара должны арифметически складываться точ-но таким же образом, как и уплаченные за них деньги. Спо-собность сохранять себя представляет собой очень удобное свойство доброкачественного товара. Например, данный объем электрической энергии одинаков, исключая незна-чительные потери на обоих концах линии передачи; и про-блема установления справедливой цены за электрическую энергию в киловатт-часах не представляет больших трудностей. Подобная ситуация применима к закону сохранения вещества. Наши обычные стандарты стоимости представля-ют собой количества золота, являющегося особенно устой-чивым видом вещества. С другой стороны, информацию нельзя сохранить столь просто, ибо, как мы уже видели, объем переданной инфор-мации относится к неаддитивной величине, называемой энтропией, и отличается от нее своим алгебраическим зна-ком и возможным цифровым коэффициентом. Подобно то-му как в замкнутой системе энтропия стихийно стремится к увеличению, точно так же информация стремится к умень-шению; подобно тому как энтропия есть мера дезорганиза-ции, информация есть мера организации. Информация и. энтропия не сохраняются и в равной мере непригодны для того, чтобы быть товарами. Для рассмотрения информации или приказа с экономи-ческой точки зрения возьмем в качестве примера какое-либо ювелирное изделие из золота. Его стоимость состоит из двух частей: из стоимости золота, и стоимости отделки, то есть стоимости искусства обработки. Когда старое ювелир-ное изделие закладывается ростовщику или продается юве-лиру-оценщику, то твердой стоимостью этого изделия явля-ется лишь стоимость золота. Будет ли сделана дальнейшая накидка на отделку, зависит от многих факторов, как, на-пример, настойчивости продавца, моды, господствовавшей во время изготовления изделия, чисто художественного мастер-ства, исторической ценности изделия как музейного экспо-ната и настойчивости покупателя. Вследствие игнорирования различия между этими дву-мя типами стоимости - между стоимостью золота и стои-мостью отделки - были потеряны большие состояния. Филателистический рынок, букинистический рынок, рынок антикварной посуды и мебели Дункана Файфа - все эти рынки являются искусственными в том смысле, что, кроме действительного удовольствия, которое дает обладание эти-ми вещами их владельцу, большая часть стоимости отделки зависит не только от редкости самого изделия, но и от пре-ходящего наличия активной группы конкурирующих поку-пателей. Кризис, ограничивающий группу возможных по-купателей, может уменьшить стоимость этой вещи во много раз, и великое сокровище превращается в ничто просто в силу отсутствия конкурирующих между собой покупателей. Если иное поветрие новой моды вытеснит старую моду в делах предусмотрительных коллекционеров, то может рез-ко снизиться спрос на данные предметы. Никакого постоян-ного общего знаменателя вкуса коллекционеров не сущест-вует, по крайней мере до тех пор, пока этот знаменатель не достигнет самого высокого уровня эстетической оценки. Но даже тогда деньги, которые коллекционер платит за ве-ликолепные картины, в значительной степени свидетель-ствуют о желании покупателя заслужить репутацию состоя-тельного человека и знатока. Проблема произведения искусства как товара поднимает большое количество вопросов, имеющих важное значение в теории информации. Во-первых, за исключением наиболее скаредной категории коллекционеров, которые хранят все свои богатства всегда под замком, физическое обладание произведением искусства не является ни достаточным, ни необходимым условием для получения удовольствия от со-общаемого этим произведением искусства наслаждения. В самом деле, некоторые произведения искусства, по суще-ству, обращены к обществу, а не к отдельным лицам, и по отношению к этим произведениям проблема обладания не имеет почти никакого значения. Великолепная фреска едва ли может служить предметом сделки, как в этом отноше-нии не может служить предметом сделки и здание, на сте-нах которого она написана. Кто бы ни был формально вла-дельцем подобных произведений искусства, он должен раз-делить их по крайней мере с ограниченным кругом людей, часто посещающих это здание, а подчас и со всем миром. Он не может поместить эти -фрески в несгораемую шкатулку и пожирать их глазами в окружении компании немногих знатоков или запрятать эти фрески вообще как предметы личного владения. Очень немного фресок случайно стано-вятся столь малодоступными, как малодоступна написан-ная Сикейросом фреска, украшающая большую стену мек-сиканской тюрьмы, где Сикейрос отбывал наказание за по-литическое преступление. Покончим с вопросом одного лишь физического облада-ния произведением искусства. Проблема собственности в искусстве гораздо шире. Рассмотрим вопрос о репродук-ции произведений живописи. Несомненно, что самое пре-красное художественное наслаждение дает только созер-цание оригинала, но так же верно, что развитый вкус может быть воспитан у человека, который никогда не видел ориги-нала великих произведений, и что большая часть эстетической ценности картины, несомненно, передается высокока-чественными репродукциями. Подобным же образом обстоит дело в музыке. Хотя при наслаждении музыкальным про-изведением слушатель получает нечто очень важное, если он непосредственно присутствует при его исполнении, тем .не менее слушатель к пониманию этого исполнения будет ∙настолько хорошо подготовлен слушанием хороших запи-сей музыкального произведения, что трудно сказать, какой из этих двух способов более практичен. С точки зрения собственности связанные с репродукци-ей картин права покрываются нашим авторским правом. Но некоторые права не может включить в себя никакое автор-ское право; эти права почти в равной степени затрагивают вопрос о правоспособности любого человека активно вла-деть художественным творением. Здесь возникает вопрос о природе подлинной самобытности. Например, в эпоху раннего Возрождения открытие художниками геометриче-ской перспективы было новостью, и художник способен до-ставить большое наслаждение умелым применением этого элемента. Альбрехт Дюрер, Леонардо да Винчи и их совре-менники олицетворяют тот интерес, который ведущие арти-стические умы той эпохи проявляли к этому новому откры-тию. Так как знание перспективы представляет собой такое мастерство, которое, будучи однажды постигнуто, быстро приводит к потере интереса к себе, то та же самая вещь, ко-торая в руках ее творцов была великой, в настоящее время находится в распоряжении любого сентиментального ком-мерческого художника, размалевывающего торговый ка-лендарь. Сказанное ранее, возможно, не стоит повторять вновь; и информационную стоимость картины или произведения ли-тературы, современных или живших ранее авторов нельзя оценить, не зная, что в них содержится нечто такое, что не является легко доступным для широкой публики. Только самостоятельная информация будет и приближенно адди-тивной. Производная информация второразрядного копи-ровальщика далеко не является независимой от происшед-шего ранее. Таким образом, стандартная любовная история, стандартный детективный рассказ, пользующаяся средним успехом повесть из роскошного журнала - все они подлежат букве, но не духу авторского права. Нет та-кой формы авторского права, которая бы воспрепятствова-ла тому, чтобы имевший большой успех кинофильм не сопровождался потоком худших кинокартин, спекулирую-щих на общественном интересе к данной эмоциональной си-туации. Способ копирования не является ни новой матема-тической идеей, ни новой теорией, подобной теории естест-венного отбора, ни чем-либо иным, кроме идентичного вос-произведения тех же самых идей теми же самыми средст-вами. Повторяю, что широкое распространение клише не является случайностью, а внутренне присуще природе информации. Права собственности на информацию неизбеж-но ущемляются тем, что для того, чтобы пополнить общую информацию общества, какая-либо отдельная информация должна сообщить нечто, по существу отличное от предыду-щего общего запаса информации общества. Даже в вели-ких классических произведениях искусства и литературы большая часть информации, имевшей явную ценность, исключена из них вследствие только того факта, что общест-во познакомилось с их содержанием. Школьники не любят Шекспира потому, что они находят в нем лишь массу знако-мых цитат. Только тогда, когда изучение подобного автора проникает глубже тех данных, которые включены в поверх-ностные клише данной эпохи, мы можем восстановить с дан-ным произведением информационную связь и придать ему литературную новизну и свежесть. С этой точки зрения интересно отметить, что ряд писате-лей и художников своими широкими исследованиями эсте-тических и интеллектуальных путей, открывающихся для данного поколения, оказывали едва ли не пагубное влияние на своих современников и последователей в течение многих лет. Такой художник, как Пикассо, бегло просматривая многие периоды и фазы развития искусства, заканчивает утверждением всех тех вещей, которые вертятся на языке века, и в конечном итоге стерилизирует самобытность сво-их современников и младшего поколения. Внутренне присущие ограничения товарной природы сообщения едва ли принимаются во внимание всем общест-вом. Обыватель считает, что к функциям Цильния Мецената относятся покупка и собирание произведений искусства, а не поощрение создания произведений искусства худож-никами его собственной эпохи. Точно так же он верит,» что можно накапливать военные и научные секреты нации в стационарных библиотеках и лабораториях, как можно складывать оружие прошлой войны в арсеналах. В самом деле он идет еще дальше и считает, что полученная в лабо-раториях его собственной страны информация морально является собственностью его страны и что использование этой информации другими нациями не только может быть результатом государственной измены, но, в сущности, име-ет привкус воровства. Он не может представить никакой информации без владельца. Мысль, что информация может быть накоплена в изме-няющемся мире без понижения ее стоимости, является ложной. Эта мысль едва ли менее ложна, чем более правдо-подобная претензия, что после войны мы можем собрать наше наличное вооружение, заполнить стволы оружий смаз-кой, накрыть их прорезиненными чехлами и не трогать это оружие до следующей войны. Однако вследствие измене-ний в военной технике стрелковое оружие хранить на скла-дах еще можно, танки - уже почти нельзя, а линкоры и подводные лодки вообще нельзя хранить. Фактически эф-фективность оружия зависит от того, какое имеется другое оружие, способное противостоять ему, и от всей концеп-ции войны для данного периода. Как уже не однажды было доказано, в результате этого стремления создаются чрез-мерные запасы оружия, которые, по-видимому, направля-ют военную политику по ложному пути,-и, таким образом, при свободе выбора именно тех инструментов, кото-рые необходимы, чтобы предотвратить новую катастрофу, складывается весьма благоприятная обстановка для ее приближения. В другом отношении, в плане экономического развития, ложность вышеуказанного положения еще более очевидна, как об этом свидетельствует пример Англии. Англия была первой страной, пережившей всестороннюю промышленную революцию; и от этого раннего периода она унаследовала узкоколейные железные дороги, большие капиталовложе-ния своих бумагопрядильных фабрик, вложенные в уста-ревшее оборудование, а также ограниченность своей соци-альной системы,- все это привело к тому, что все нужды современного периода привели к критическому состоянию, которое не может быть преодолено без мероприятий, равно-сильных социальной и промышленной революции. Все это происходит в то время, когда страны, индустриализирую-щиеся позднее, чем Англия, могут использовать более сов-ременное и более экономичное оборудование, могут строить более отвечающую современным требованиям систему железных дорог для перевозки своих товаров в вагонах эконо-мичного размера и вообще жить в нынешнем, а не в прош-лом веке. То, что верно для Англии, верно и для Новой Англии, где было сделано открытие, что зачастую требуются гораз-до большие расходы для модернизации промышленности, чем для того, чтобы превратить ее в металлический лом и построить новые предприятия в каком-нибудь другом ме-сте. Совершенно не затрагивая вопрос о трудностях выработ-ки сравнительно строгого промышленного права и прогрес-сивной рабочей политики, можно сказать, что одной из главных причин ликвидации текстильных фабрик в Новой Англии является то обстоятельство, что фабриканты, откро-венно говоря, решили порвать со стеснявшими их вековы-ми традициями. Таким образом, даже в наиболее матери-альной сфере процесс производства в конечном итоге под-вержен непрерывным изобретениям и развитию. Информация является скорее делом процесса, чем хра-нения. Наибольшую безопасность будет иметь та страна, чье информационное и научное положение соответствует удовлетворению потребностей, которые могут возникнуть у нее,- та страна, где полностью осознано, что информа-ция имеет важное значение в качестве ступени в непрерыв-ном процессе нашего наблюдения над внешним миром и активного воздействия на него. Иначе говоря, никакой объ-ем научных исследований, тщательно занесенный в книги и журналы, а затем переданный в библиотеки со штампом «секретно», не сможет защитить нас на какой-то отрезок вре-мени в мире, где эффективный уровень информации посто-янно повышается. Для разума нет «линии Мажино». Повторяю, ясно понимать происходящее - это значит принимать участие в непрерывном потоке влияний, иду-щих от внешнего мира, и воздействовать на внешний мир, в котором мы представляем лишь преходящую, ступень. Об-разно говоря, понимать происходящее в мире - значит участвовать в беспрестанном развитии знания и его беспре-пятственном обмене. В любой нормальной ситуации нам го-раздо более трудно и гораздо более важно обеспечить нали-чие у нас адекватных знаний, чем обеспечить отсутствие этих знаний у какого-либо возможного врага. Вся органи-зация военно-исследовательской лаборатории во всех отно-шениях враждебна нашему собственному оптимальному ис-пользованию и развитию информации. В течение прошлой войны не только в моей собственной работе, но и по крайней мере в двух совершенно друг с другом не связанных других проектах появилось интегральное уравнение, за решение которого я до некоторой степени нес ответственность. Я знал, что в одном из этих проектов та-кое уравнение должно было появиться, а что касается дру-гого проекта, то самое небольшое ознакомление с этой ра-ботой дало бы мне возможность убедиться в этом. Так как эти три применения одной и той же идеи затрагивали три совершенно различных проекта военного значения, которые имели совершенно различный уровень секретности и вы-полнялись в различных местах, то не было никакой воз-можности проникновения информации об одном из этих про-ектов к работавшим над другими проектами. Поэтому, для того чтобы получить результаты, доступные для всех трех областей, потребовалось три одинаковых, независимых друг от друга открытия. Возникшая в результате этого волоки-та затянулась примерно от шести месяцев до года, если не значительно дольше. С точки зрения денежных расходов, что, конечно, имеет меньшее значение в войне, она равня-лась большому числу человеко-лет при очень дорогой опла-те труда. Врагу пришлось бы понести значительные расхо-ды по использованию этой работы, чтобы нанести нам такой же ущерб, какой нанесла необходимость производства трех изолированных друг от друга работ с нашей стороны. На-помним, что враг, не. имеющий возможности участвовать в тех производственных совещаниях, которые происходят неофициально даже при нашей организации секретной службы, был бы не в состоянии оценить и использовать ваши результаты. Вопрос времени имеет важное значение во всех оцен-ках стоимости информации. Например, код или Шифр, ко-торые будут содержать любое значительное количество со-вершенно секретного материала, представляют собой не только такой замок, который трудно взломать, но и такой замок, который требует значительного времени, для того чтобы открыть его законным образом. Тактическая инфор-мация, пригодная в бою, который ведется небольшими во-енными подразделениями, почти наверняка становится уста-ревшей через час или два
Глава IX ПЕРВАЯ И ВТОРАЯ ПРОМЫШЛЕННЫЕ РЕВОЛЮЦИИ
В предыдущих главах этой книги речь шла главным образом об исследовании человека как коммуникативного организма. Однако, как мы уже видели, машина также мо-жет быть коммуникативным организмом. В этой главе я рас-сматриваю ту область, где коммуникативные черты челове-ка и машины переплетаются друг с другом, и постараюсь установить будущее направление развития машин, а также возможные следствия воздействия этого развития на чело-веческое общество. Уже однажды в истории машина вторглась в область че-ловеческой культуры, оказав на нее чрезвычайно большое влияние. Это первое воздействие машины на человеческую культуру известно под названием промышленной револю-ции, которая имела дело с машиной исключительно в качест-ве альтернативы человеческим мускулам. Для того чтобы исследовать настоящий кризис, который мы назовем второй промышленной революцией, вероятно, будет благоразумным рассмотреть в качестве известного стандарта историю пре-дыдущего кризиса. Первая промышленная революция уходит своими корня-ми в умственное брожение XVIII века, когда научная тех-ника Ньютона и Гюйгенса была уже хорошо развита, но ее применение едва только начало выходить за рамки астроно-мии. Однако для всех передовых ученых стало очевидным, что эта новая техника возвещала глубокие изменения в дру-гих науках. Первыми областями, где наступила ньютонов-ская эра, были области навигации и изготовления часовых механизмов. Навигация представляет собой древнее искусство, одна-ко до 30-х годов XVI 11 века она имела одну очевидную сла-бость. Проблема определения широты всегда была простым делом, даже для древних греков. Нужно было только оп-ределить высоту небесного полюса. Огрубленно это можно было сделать, взяв Полярную Звезду за действительчый не-бесный полюс, очень же точное определение широты можно было произвести путем дальнейших вычислений, установив местонахождение центра видимого кругового пути Поляр-яой Звезды. Но проблема определения долготы всегда была более трудной задачей. Без геодезического наблюдения эту ∙проблему можно было решить только посредством сравне-ния местного времени с каким-либо стандартным временем, как, например, с гринвичским. Для этого необходимо было .иметь при себе хронометр, поставленный по Гринвичу, или найти какие-то другие, помимо Солнца, небесные часы, ко-торые заменили бы нам хронометр. : До того как один из этих двух методов стал пригоден в .практике кораблевождения, мореходы испытывали весьма значительные трудности в области техники навигации. Обычно корабли плыли вдоль берега, пока не достигали нужной им широты. Затем мореходы прокладывали курс на ∙восток или на запад вдоль параллели широты, пока не до-стигали берега. За исключением приблизительного нави-гационного исчисления пути, мореход не мог сказать, как да-леко корабль прошел по данному курсу, в то время как для морехода было чрезвычайно важно, чтобы корабль неожи-данно не пристал к опасному берегу. Подойдя к берегу, корабль плыл вдоль него, пока не достигал места назначе-ния. Очевидно, что при этих обстоятельствах каждое плава-ние было связано с большим риском. Тем не менее именно таков был общий вид морских плаваний в течение многих столетий. Именно таким образом прокладывали свой курс и Колумб, и Серебряная флотилия, и галеоны Акапулько. Такая медленная и опасная процедура не удовлетворяла адмиралтейства XVIII века. Во-первых, заморские инте-ресы Англии и Франции в отличие от заморских интересов Испании находились в странах, лежавших в высоких широ-тах, где преимущество прямого курса по дуге большой ок-ружности в сравнении с курсом, проложенным на восток или на запад вдоль параллели, было очевидно. Во-вторых, две северные державы соперничали между собой за господ-ство на море, и преимущество более искусного кораблевож-дения имело серьезное значение. Не удивительно, что оба правительства предложили большое вознаграждение за отыскание способов точного определения долготы. История соперничества за получение этой премии сложна и не слишком поучительна. Не один способный человек был лишен своего заслуженного триумфа и обанкротился. В конечном итоге эти премии были присуждены в обеих странах за два совершенно различных достижения. Одним из этих достижений было создание точного корабельного хронометра, то есть достаточно хорошо сконструированных и отрегулированных часов, способных показывать на про-тяжении всего плавания, когда часы подвергаются постоян-ным сильным сотрясениям корабля, верное время с откло-нением лишь в несколько секунд. Другим достижением бы-ло создание доброкачественных математических таблиц, определявших движения Луны и позволявших мореходу ис-пользовать это небесное тело в качестве часов для контроля видимого движения Солнца. Оба этих метода царили во всей навигационной науке вплоть до недавних изобретений радио и радарной техники. Соответственно авангард ремесленников периода про-мышленной революции состоял, с одной стороны, из часо-вых дел мастеров, которые использовали новую математи-ку Ньютона в конструкциях своих маятников и баланси-ров часового механизма, и, с другой стороны, из мастеров по изготовлению оптических приборов, главным образом секстанто